Сказка о таракане

Мебель была в разгневанна: она скрипела, хлопала дверьми, цеплялась за одежду. Человек не обращал на это внимания — он привык. Мебель гневалась каждый раз когда в квартире делали перестановку. А так как характер у Человека был непоседливый, мебель двигали часто. Все бы ни чего, да в квартире, кроме человека, жил Таракан. Шумы, скрипы вызывали у него головную боль. И, в добавок, его чуть не придавили шкафом.

Таракан подозревал что это произошло случайно. Все таки маленький рост, не приметная внешность… Всякий мог ошибиться: принять его за чужого таракана или вообще за что другое. Узнай Человек Таракана он обязательно уронил бы шкаф не много в стороне.

Вообще то Человек не плохо относился к Таракану. Об этом говорили хлебные крошки, щедро рассыпанные по всей квартире. Иногда, когда Человек был в особо хорошем настроение, среди хлебных крошек попадались деликатесы в виде крошек торта или эклера. Совместная жизнь Таракана и Человека была взаимовыгодна обоим. Так считал Таракан. Правда чем он был полезен, мы не знаем. Но совершенно точно известно, что какие то теории на этот счет у тараканов существуют.

И так Таракан считал себя не заслуженно обиженным. Он решил поговорить с Человеком, объяснить как он не хорошо поступил и попросить впредь быть осторожнее. Он выбрался в кухню, где сейчас обедал человек. Забрался на стол, что б его было лучше видно. Приняв величественную позу, Таракан принялся излагать претензии. Закончив он удовлетворенно хмыкнул — человек согнулся в поклоне. «Он извиняется!» — восторженно думал Таракан.

А Человек, шарил под столом в поисках тапочка…

Таракан развернулся, собравшись уходить. Вдруг он увидел в банке с Огуречным Рассолом отражение занесенного для удара тапочка. Не успев ничего понять и даже вскрикнуть, Таракан умер.

… А в это время Огуречный Рассол был уже обречен на экологическую катастрофу.

Сказка о мотыльке

Жил на свете Мотылек. Может не Мотылек, и может не на свете, а в тени…

Доподлинно это ни кому не известно. Но мы будем звать его Мотылек. Мотылек был беспечным. Порхал с цветка на цветок и горя не знал. Но однажды подлетая к очередному цветку он удивился неожиданной расцветке. Он не встречал еще таких красивых цветков. Лепестки трепетали на ветру как живые, готовые вот вот упорхнуть. Мотылек, зачарованно, подлетел по ближе и замер. Он не двигался боясь приблизиться и не желая улетать. Он был влюблен.

Подул ветер, цветок качнулся и бабочка (а это именно она сидела на цветке) улетела. Перед Мотыльком остался цветок. Ни чем ни примечательный, полевой цветок каких миллионы. Сердце его было разбито. Он не был знаком с бабочками, он думал что цветок не любит его и прячет свою красоту. Он кружил во круг стараясь ублажить цветок. Но все было напрасно. Он больше не знал покоя. Отчаявшись вернуть красоту цветка, он носился по лугу в поисках другого. Единственного и неповторимого, того кто подарит ему свою красоту….

Он всю жизнь пролетал на лугом высматривая свой идеал. И так ни разу не поднял голову вверх, где в лучах солнца кружились бабочки.

Сказка о бабочке

Бабочка порхала над цветочным лугом. Время от времени она садилась на цветок: попить нектар, поесть пыльцы и пообщаться с другими бабочками.

Ее жизнь не была беззаботна. Но и особых бед не было. Так, случались, время от времени, бытовые неурядицы. Но все же жизнь текла размеренным, хоть и бурным потоком.

Однако случилось событие, которое в корне перевернуло жизнь нашей героини…

Однажды, сильным порывом ветра, ее отнесло на другой луг. Пережив секунды страха, бабочка огляделась по сторонам. Луг поразил ее. Цветы, вроде те же самые, росли здесь по-другому. Трава шелестела иначе. И, даже, нектар и пыльца были другими на вкус. Новизна прельстила бабочку. Ее пьянил аромат неизведанного: как это, жить на другом лугу? Какие здесь бабочки? И почему нектар, здесь, слаще, чем дома?

Она вновь порхала над лугом, вновь садилась на цветы и вновь общалась с бабочками. Но и луг, и цветы, и бабочки были другие. В чем то не уловимом — разные, но все же очень похожие на прежние.

Так прошло почти все лето. Забот, конечно, прибавилось, но бабочка была к ним готова. Не готова она была к тому, как складывались отношения с другими бабочками. А складывались они плохо. Кое с кем она даже подралась из-за цветка (совершено не бывалое событие на старом лугу). Но, со временем, все утряслось и ее приняли как свою.

Казалось бы — живи и радуйся. Но эффект новизны прошел. Луг уже не казался столь не обычным, нектар — сладким, да и бабочки, если если задуматься, куда менее дружелюбны…

К тому же пришла осень, и луг стал увядать. Бабочка приняла важное решение: она поднялась повыше, нашла попутный ветер и вернулась на старый луг. Полная надежд и ожиданий она спускалась к прежним цветам, прежним друзьям, прежнему лугу…

Но цветы уже отцвели, друзей не было видно, луг опустел. Приближалась зима.

Какое то время бабочка одиноко порхала над лугом. Потом пристроилась на ветку и заснула.

Приближалась зима.

Старые стихи 3

Никто не даст тебе приюта
От суматохи вечеров
Не принесет тебе уюта
Ни ложь, ни правда, ни любовь.
Не окрылят тебя надежды
На день, что лучше чем вчера.
И не поймут тебя невежды,
А умным ты и не нужна…

* * *

Нет ни зла, ни добра,
Есть страданья и боль.
Донеси до утра
Своей страсти огонь.

Но не трать понапрасну
Сил на гнев и любовь.
Все должно быть прекрасно:
Твой клинок, твоя кровь.

* * *

Один из грустных, скучных вечеров.
И хочется любви, тепла и ласки.
Ты загляни ко мне на огонек,
Раскрась мой мир цветною краской.

* * *

До рассвета осталось не много минут,
Скоро солнце согреет наш скромный приют.
Скоро жизнь, скоро свет, скоро множество дел,
Скоро время разрушит гармонию тел…

* * *

Ни слов, ни дел,
Ни музыки, ни снов.
Суров удел
Печальных вечеров.

Ни нот, ни рифм —
Опасная стезя.
Сжимает гриф
Бессильная рука.

Твоя струна —
Мой смертный приговор.
Твои глаза
Хранят немой укор…

* * *

Зима уже не за горами.
Хотя еще не выпал снег,
Я в одеяле укрываюсь
От холода грядущих бед.

Укрыться б вместе с головою,
И, в ватном рае теплоты,
Мечтать о вечерах с тобою,
Где только я и только ты.

* * *

Печаль забот вам хмурит лоб,
Улыбка спряталась за тучи.
Но год пройдет, и век пройдет,
И с новым днем вам станет лучше.

Покинет тяжесть прошлых лет,
Ночей бессонных вереница,
И не уверенность в себе —
Исчезнут с первую зарницей.

* * *

Весенний день, и солнце ярко светит.
Приятна, дней идущих, череда.
И в пожеланиях одно осталось место:
Пусть так же будет и всегда.

Я знаю, мир не совершенен.
Хлопот достанет нам с полна.
Но в этом высшее везенье
Счастливым быть везде, всегда.

И вопреки, и не смотря
На все преграды и препоны
Быть надо радостным всегда,
Презрев не верные законы.

Пусть эти скромные цветы
Вам память освежат не много.
Напомнят радости весны,
И то что дней хороших много.

Гораздо больше чем плохих,
Таких безрадостных и хмурых.
Так позабудем же о них,
И только счастливы мы будем.

* * *

От света к тени
За Солнцем следом
Идут не смело
Мечты и дело

Не торопливо
И осторожно
Идут чуть слышно
Дыша тревожно

Слепой художник
Рисуя небо
Поет им песни
О том где не был

Лишь только ветер
Колышет листья
Не видно красок
Не слышно кисти

Но холст испачкан
В глазури неба
А нам с тобою
Какое дело?

Слова Морфея
Зовут нас в царство
Где нету боли
Где все прекрасно

Старые стихи 2

Родился, вырос, жил и помер…
Никто его и не запомнил.
Никто не плачет на могиле:
«Ах, боже мой, за что убили?»

Лишь только снег кружит над гробом,
Морозит кровь, что лед давно уж.
И у земли разверзлось чрево.
От ныне домом станет небо.

Отныне свет и тьма — одно,
Отныне все дорешено.
Отныне нету должников,
Как нет друзей и нет врагов.

* * *

Умолк удушливый день
На землю падает тень
И под ее покров
Стремится стая снов

Уж пожелтела листва
И возвращаться пора
Но, покидать этот мир
Я не хотел бы один

* * *

Там где мы были, и где нас любили
Нынче пристанище ветра и пыли.
Нету ни смеха, ни грусти, ни слез.
Здесь даже шум достояние грез.

Здесь все спокойно, красиво и зябко.
Вот пожелтела от время тетрадка,
Вот мое кресло, вот старенький плед,
Ветхий свидетель постельных побед…

* * *

Мы все когда нибудь уйдем.
Кто просто в даль,
Кто в глубь,
Кто в высь.

Мы все когда нибудь поймем
Ту тайну
Что скрывает
Жизнь.

Нас всех страшит
Не ведомый порог.
И первый шаг
За грань, что без возврата,

И долгий путь за горизонт
Что так далек,
И пламя адово,
И райская прохлада.

* * *

Жизнь от рожденья не приемлет смерти,
И верим мы в то что пришли на век.
Но век всего одно, одно мгновенье
И в бесконечность устремлен наш бег.

А мы бежим к неведомому краю,
Спешим успеть за горизонт.
Не замечая как друзей теряем,
По трассе жизни уходя в обгон.

И трубный глас уже нам слышен,
И не укрыться от печали похорон.
Мы стали к краю много ближе,
И машет нам рукой старик Харон…

* * *

Ни старую даму с косою,
Ни черепа страшный оскал,
А девушку, в платье, босую,
По имени «Смерть» повстречал.

Прекрасные черные брови,
И кожа нежнее чем шелк.
Сказала «Пойду я с тобою
Куда бы нас путь ни завел.»

Так нежно губами коснулась
Истерзанной, голой души,
Что все в один миг развернулось
И розами стали шипы.

Старые стихи

И нервы как струны,
И сердце как воск.
Из раны хлещет кровь на постель.
Я просыпаюсь в холодном поту
Спеша открыть тебе дверь…

* * *

Замолк аккорд, умолкли струны,
И песня, душу теребя,
Ушла в ничто. Прошли минуты,
А может быть прошли года.

Рука покой не потревожит
Шести стальных воловьих жил.
Любовь ушла, любовь не сможет
Наполнить звуками эфир.

Иссякли реки слов и рифмы,
Не потревожит лист перо.
Иссякли чувства, думы, мысли…
Зачем писать? И для кого?

* * *

Я знаю ваши мысли, я знаю Вашу боль.
Но все таки я лишний — у Вас другой король.
У Вас другие боги, другие небеса,
И в Вашем небосводе уже гремит гроза.

Пусть я не в праве выйти, к Вам, со своим зонтом,
Об этом сообщите Вы мне, потом, потом…
Пока, со мной, укройтесь, от пелены дождя.
Я буду с вами рядом. Всегда, всегда, всегда…

* * *

Она не хочет думать обо мне,
И для нее все наши встречи лишни.
Она читает книги при луне,
И пишет песни черенком от вишни.

В ее гитаре, третья струна
Порвалась, но она не замечает.
И мир весь замирает в тишине
Когда услышит как она играет.

Она прекрасней розовых цветов,
Нежней росы когда меня ласкает.
Но, лишь рассвет заглянет мне в окно,
Она тот час, тот час же исчезает.

И я смотрю на первые лучи,
Но просыпаться не хочу до срока.
Она ушла но прошептала: «жди».
Я буду ждать до нового потопа.

* * *

Зачем вам знать то что меня тревожит?
Зачем вам верить сказанным словам?
Все будет так как бог положит,
К несчастью мне или на счастье вам.

Зачем страдать от сожалений?
Зачем лить слезы на чужой бедой?
Мы с вами плыли по теченью,
Но вы остались, а меня снесло водой.

Едва ли суждено мне к вам вернутся.
Едва ли вас увижу пред собой.
Не суждено мне ваших губ коснуться,
И ваши слезы осушить рукой…

* * *

Уже не важно что нас трое,
Не важно то что я один.
Мы все играем свои роли,
Гадая кто же победил

Но победителей не будет,
Все потеряют как один.
Кого любили — тех забудем,
Кого забыли — тех простим.

* * *

Мне трудно говорить. Я путаю слова:
Хочу сказать «Люблю», но говорю «Пока»,
Хочу сказать «Вернись», а говорю «Уйди»…
И, все сказав не так, я прошепчу «Прости».

* * *

Однажды ночью, испугавшись,
Она уже не спит одна.
На волю случая отдавшись
Приводит друга до утра.

Иные сразу же уходят,
Лишь пробудившись ото сна.
Иные что-то в ней находят,
И остаются дня на два…

Она давно уже не плачет
От расставаний и от встреч.
Ее улыбка что то значит,
Ей что то удалось сберечь.

* * *

Печально, но закономерно,
К концу подходит этот год.
Красиво, медленно, но верно
последним дням уходит счет.

И, вместе с газом из бутылки,
С шампанским, с праздничным столом,
Вернутся прошлого картинки,
Того что прожили вдвоем.

Как много было и не стало,
Как много быть еще могло…
Куда ушло? Куда пропало?
Теперь не все ли уж равно?

Нам остаются заверенья,
Что мы с тобой — друзья на век!
Но это слабое влеченье
Растает словно первый снег.

Ну а пока еще терзает
Меня и ревность и любовь.
И лишь надежда уверяет
О том что все еще придет.

Придет, быть может, кто же спорит.
Но злобный ветер перемен
Опять поверить не позволит
Что это будет на совсем.

* * *

Вы мной играете шутя,
Любовь и ненависть внушая.
И я послушно вам внимаю,
то ненавидя, то любя…

* * *

Прости меня мой светлый ангел,
Но я тебя не в силах ждать.
Твою любовь как яд вдыхать,
И непрестанно ревновать,
Гадая где и с кем теперь
Быть может делишь ты постель.

* * *

И листаю я тетрадку…
Женских череда имен
Разбивает душу всмятку.
Мой проклятый пантеон.

Ольги, Насти, Катерины
Мне несли и Рай и Ад.
Где же вы, любви богини?
Не хватает нынче вас.

Лица те же, руки те же,
Тот же стан и тот же взгляд…
Только нет, не те что прежде
Сладкий мне давали Яд.

Изменились, повзрослели,
Обветшали, стали злей.
Да и я наверно тоже
И угрюмей и скучней.

Фотографии да память
Сохранили сладкий миг,
С вами где в любовь играли,
Начитавшись глупых книг.

Мне еще бескрайне дорог
Каждый день и каждый час.
Только, больше с каждым годом,
Пропасть разделяет нас.

* * *

В феврале, души не чая,
Мы с тобой любовь зачали
Но не выдержали сроки
и остались одиноки.

Мы сражались за свободу,
За престиж и за погоду,
Только мы забыли все же,
За любовь сражаться то же.

Мы не ждали расставанья,
Не боялись ожиданья
Только ждали слишком долго,
Не увидев в этом толка…

Мы забыли, странный случай,
То что были неразлучны.
Что друг друга мы любили…
Не уже ли правда, были?

Были счастливы с тобою?
Нет, не верю, лучше скрою.
От себя такие мысли,
Жить без них светлей и чище.

Лучше встретившись однажды,
Отведем глаза отважно.
Все что раньше нас сближало,
Нынче время растерзало.

Нынче мы совсем другие,
Стали на слезу скупые,
Стали черствыми душою…
Все в порядке, я не ною.

Я уже совсем смирился.
Что хотел, к чему стремился,
Нынче стало серым пеплом,
На секунду ставши светлым…

* * *

Огонь, мой верный почитатель,
Уж поглотил последний лист.
Он страстью воспылал однажды
Заполучив мой первый стих.

Моя гитара загрустила,
Лишилась голоса она.
Колок сломался и спустила,
На нем крепленая струна.

Моя любимая подруга…
А, бог с ней. Где теперь она?
Мы слишком многим раздарили
Частицы малые себя.

И лето кончилось, досадно.
Пол года нам о нем мечтать.
Вот и на улице прохладно,
Попробуй тут не замерзать.

А Питер, детскою мечтою,
Хоть близок, но не достижим.
Там было хорошо, не скрою,
Но миг, увы, не повторим.

О это вечное проклятье.
Влюбляться и, увы, любить.
Как долго мне еще скитаться?
И скольких предстоит забыть?

Огуречниый рассол

Огypечный pассол считал себя моpем. Плавающий pазвесистый yкpоп он называл не иначе как планктон, огypцы он именовал акyлами ( или китами: это зависело от их размера ), чеснок — pыбами, пеpец — коpаллами, а смоpодиновые листы — медyзами.Рассол не пpетендовал на звание океана. Hа это было две пpичины: во-пеpвых, pассол был скpомен, а во-втоpых, он был не океаном, а моpем. Моpе, как известно, ничем не хyже океана, а скpомность иногда даже yкpашает. Изредка pассол встpяхивали, пеpенося его с места на место. Рассол гоpдился этими явлениями, пpавда, не сильно; он называл их штоpмами и давал им баллы. Пеpенос из подвала на стол был пеpвым значительным событием и ознаменовался штоpмом в 9 баллов. Пеpеставление с места на место значило 2 балла, смена полки — 3, а пеpеезд с дачи на кваpтиpy — все 13!

Пpавда, каким-то чyдом затесавшийся в pассол помидоp говоpил, что штоpмовых баллов всего 12, но откyда ж емy, кpысе сyхопyтной, знать ?

После такого значительного штоpма настyпило пpодолжительное затишье: pассол стоял в стенном шкафy безо всяких пеpеездов. Однако рассол не впал в тягостное бездействие и не зацвел как третьесортное болото. Рассол стал экологом! С этого момента он стал внимательней по отношению к своим обитателям — китам, pыбам, коpаллам и медyзам. У них тоже были свои тpyдности, и pассолy нyжно было следить за балансом этой сложной, но моpской, а значит, пpекpасной системой. Hе подумайте, что рассол сам дошел до таких умных мыслей, нет. Рассол не был философом, пpосто рядом стоял телевизор и от скуки он слyшал его. А последнее время все чаще говоpили об экологии, о загрязнение морей и океанов. И pассол ощyтил свою общность с ними. Именно поэтомy столь тщательно он считал своих жителей и пpовеpял на вpедные пpимеси свою водy.

Hо это не помогло. Его миpные гpаницы начали наpyшать бpаконьеpы. Они не считались ни с загадочностью глyбин, ни с кpасотой поблескивающих спин pыб, китов и акyл. И те и другие постепенно исчезали из недр рассола. Море мелело. Рассол был в ужасе. Он хотел было послать сигнал бедствия в GreenPeace, но как посылают этот сигнал, было неизвестно. А китов становилось все меньше, вот yже нет акyл и — о yжас! — падала численность pыб и медyз. Все шло к Большой Экологической Катастрофе.

И правда. Однажды, чьи то напомаженные губки приникли к краю банки, и море, которым считал себя рассол, в миг обмелело. Лишь позабытая рыбешка-чеснок, какое то время, билась на высушенном дне. Hо вскоре и ее забрали.

В соавторстве с Элхой